Валерий Яременко, сыграв в постановке Театра имени Моссовета «Иисус Христос-суперзвезда» Иуду Искариота , на следующее утро после премьеры проснулся знаменитым. И хоть сам он это отрицает, тем не менее факт, остается фактом-зрители валом валили на спектакль, в котором Иуду Искариота играл именно Яременко. Молодой актер, пришедший всего четыре года назад в театр, смог очеловечить отрицательный по всем канонам персонаж. Его Иуда Искариот – неуспокоенный, импульсивный, а главное, любящий - вызывал сочувствие и симпатии зрителей. Такие же симпатии вызывал его Уличный музыкант из спектакля «Кафе Превера», поставленного в театре французским режиссером Кристианом Ле Гийоше, и Дон Цезарь де Базан из «Рюи Блаза» того же режиссера. Так уж сложилось его актерская судьба, что любая его маломальская роль сразу становится заметной. Он с легкостью переходил из спектакля в спектакль, меняя маски и отдавая персонажу свою энергию, вдохновение, обаяние.
Валерий родился в Севастополе. Его детство связано с запахом моря, шумом волн, серебром ковыля. Он любил пробираться и спускаться к морю опасными тропками. Ранее утро, крик чаек, разбуженных его появлением, и вокруг, куда не кинь взгляд, ни души. Ты и окружающий тебя мир, и в это мгновение он принадлежит только себе.

Наша семья жила на окраине Севастополя в запретной зоне, потом там построили порт, где мы провожали и встречали отца. Он ведь у меня моряк гражданского флота!
Я вырос на фильмах о войне и революции и сожалел о том, что сам не родился в те годы. Я все время примерял на себя ореол героя-мученика. Даже руку себе обжег над газовой плитой, хотел проверить, смогу ли не выдать, на случай войны, тайну под пыткой, и понял, что в нашей семье растет предатель. Это было первое осознание того, что я не герой. Одно время, глядя на героя, которого мучили в кадре, думал: «Вот если мне предстоит сниматься в кино и меня станут убивать, ну что ж, придется умереть». Я настолько верил в происходящее на экране, что был готов отдать свою жизнь, снимаясь в каком-нибудь фильме, конечно же, в роли пионера-героя.
Недалеко от нашего дома была воинская часть и заброшенная лесопилка, и мы с радостью мальчишеской свободы осваивали необъятные, как нам тогда казалось, просторы, которые как нельзя лучше подходили для наших игр в казаков-разбойников, в наших и фашистов. Пойманного пленного привязывали к какому-нибудь ржавому механизму, который давным-давно перестал вращаться, и отпускали только тогда, когда несчастный орал: «Отвяжите, дураки, больно, синяк останется, меня мамка заругает!»
Повзрослев, я открыл для себя мыс Фиолент. Это непередаваемой красоты уединенное место. До него нужно долго добираться, и спуск к морю представлял определенный риск, но зато там кроме тебя никого – лишь чайки, дикие голуби да береговые ласточки. Студентом я удивлял этой красотой впечатлительных девушек. Став взрослым, работая в театре, любил бродить по степи и проговаривать роль. Это такое публичное одиночество, когда из посторонних звуков в окружающей тебя стихии только стрекот кузнечиков и шепот ковыля, от дуновения ветерка переливающегося серебристыми волнами.
С морем у меня сложились особые трепетные отношения. Как-то стоя на скале, я увидел внизу в воде дельфина. На следующий день он опять был там. Я решил, что это будет мой друг. Я поверял ему мои тайны, делился с ним мечтами, но, однажды спустившись к морю, увидел на берегу мертвого дельфина. Эта была моя первая серьезная потеря в столь юном возрасте.
Ближе к окончанию школы я уже знал, что хочу быть артистом. Мы с моей одноклассницей, с которой сидели за одной партой, решили поступать в Днепропетровское театральное училище.

Почему же не поехали сразу поступать в Москву?

Родители побоялись отпускать меня так далеко, а Днепропетровск был близко, да к тому же папа моей одноклассницы решил сам отвезти свою дочурку, ну и взял за компанию меня. Все это походило на веселую прогулку. Мои родители не верили, что я поступлю, думали: «Поедет, проведет время, вернется и займется стоящей профессией». А мы вернулись победителями, и пришлось собирать вещи и отправлять меня на учебу. О Днепропетровском театральном училище могу сказать только хорошее, но когда я осознал, что в поступлении нет ничего страшного, я пожалел, что не поехал поступать в Москву. Театральное училище не освобождало от армии, и после первого курса ребята должны были идти служить. Меня-то как раз могли освободить от армии, потому что я был старостой курса и у меня была отсрочка, но мой педагог, мудрый человек Виталий Иннокентьевич Ковальский посоветовал отслужить в ансамбле Краснознаменного Черноморского Флота. Правда, в него можно было попасть только после прослушивания. Я прошел призывную комиссию, мои документы направили в ансамбль, и я вместе с артистами приехал в Ялту. Там, на сцене Театра им. Чехова, должен был состояться концерт. Я никогда до этого не был на выступлениях ансамбля. Когда увидел переполненный зал, зрителей, которые после каждого номера устраивали овации, то подумал, что вряд ли смогу оказаться тем счастливчиком, который будет стоять вместе с этими героями на сцене.
После концерта, в пустом зале, состоялось мое прослушивание. Я сел к роялю, ударил по клавишам и запел: «Прощай, любимый город, уходим завтра в море…» Руководитель ансамбля воскликнул: «О, замечательно, берем!». Не очень веря в такую удачу, я стал тараторить, что еще на аккордеоне могу играть, что музыкальную школу окончил... На что начальник рассмеялся: «Этого не потребуется, у нас в оркестре играют музыканты с консерваторским образованием». Впервые я оказался в Москве, приехав с этим коллективом на конкурс. Мы заняли первое место среди военных ансамблей флота, и я горд тем, что в моем послужном списке есть премия Ленинского комсомола имени Николая Островского. За два года в этом коллективе я практически получил вокальное образование, потому что шесть раз в неделю мы по два-три часа занимались хоровым пением. Кстати, такое пение меня как драматического актера научило слышать партнера. Ведь не секрет, что многие артисты часто стремятся солировать, забывая, что в данный момент, по сюжету, они должны лишь подыгрывать.
Ансамбль Черноморского Флота стал для меня настоящим трамплином в будущее. В Москве поступал я в ГИТИС на курс Бориса Гавриловича Голубовского. На вступительных сдавал одним из последних, было уже около полуночи, читал отрывок из «Мастера и Маргариты» – меню ресторана «Грибоедов»: «Стерлядь кусочками, переложенными свежей икрой, яйца-кокотт с шампиньонами, филейчики из дроздов с трюфелями…» И вдруг Борис Голубовский как закричит: «Что вы делаете!?» У меня внутри все оборвалось: не возьмут! А Борис Гаврилович продолжает: «Мы здесь с десяти утра, а вы так вкусно читаете!» Таким образом, все окончилось благополучно.
Дипломного спектакля как такового у меня не было, но я, предвидя, что такое может случиться, помимо педагогических отрывков, готовил самостоятельные. Я клепал их в невероятном количестве, и на каждом экзамене по мастерству обязательно присутствовала и моя работа. До сих пор не могу простить себе оплошности, которую тогда допустил. Борис Гаврилович предлагал мне параллельно учиться на режиссера, но я был человеком недальновидным. Правда, хоть режиссерского диплома я и не получил, но навыки работы имею, поэтому даже с плохим режиссером всегда сам могу выстроить свою роль и, если надо, отстоять своего персонажа.
По окончании ГИТИСа всем студентам предстояли показы в театрах. Я подготовил так много отрывков, что в театрах удивлялись: «А что, у вас только один Яременко играет?» Первый показ был в Театре им. Моссовета, но так как я думал, что меня в этот театр никогда не возьмут, то был абсолютно спокоен. Меня взяли, и на всех остальных показах предупреждали комиссию: «На Яременко внимания не обращайте, он только подыгрывает. Его уже взяли в Театр им. Моссовета».
Придя в театр, первое время я бегал в массовке, потом появились роли, например, Дикого пса в «Кошке, которая гуляла сама по себе». Поскольку до меня ее уже играли другие артисты, я сказал режиссеру этого спектакля Инне Данкман, которая помогала мне ввестись: «Он у меня будет озорным щенком». Мой пес был оптимистом, которому хоть и холодно, и голодно, но все равно весело жить. Состояние не проходящей щенячьей радости моего персонажа распространялось в тот момент и на меня в моем неустроенном быту.
По-настоящему первым спектаклем, в котором на меня обратили внимание как на актера, был «Завтрак с неизвестными». Я попал в компанию звезд: Ольга Остроумова, Леонид Марков, Георгий Тараторкин. Меня сразу предупредили: «Готовься, Марков тебя сожрет!» – и были удивлены, когда этого не произошло. На самом деле Марков, отведя меня в сторону, деликатно, но довольно жестко пояснял: «Ты влетаешь и с разбегу кричишь: «Замочили!» Это неверно.
Ты появляешься на сцене первый раз. Тебя все должны увидеть, услышать, а главное, понять. Ты выбеги на сцену, остановись и тихо, но чтоб услышали на галерке, раскатисто прозвучи: «За-Мо-Чи-Ли!» Леонид Васильевич меня, на тот момент актера зажатого, учил быть свободным. Сам он, сохраняя рисунок роли, ее психологический контур, успевал произнести свои реплики, тихо добавить «не по тексту» кое-какие фразы, рассмешить партнершу, – и все это сделать так изящно, что зрители ни о чем не догадывались. Выходить на сцену с таким актером – лучшая школа мастерства для молодого артиста.

В этом спектакле у вас была любовная сцена, да еще какая, с Ольгой Остроумовой…

Я тогда даже предположить не мог, что в моих руках окажется знаменитая актриса, красавица, в героинь которой – Риту Черкасову из фильма «Доживем до понедельника» и Женю Комелькову из легендарной картины «А зори здесь тихие» – я был влюблен. Больше того, по ходу спектакля я разрывал на ней блузку и, конечно, успевал оценить то, чем зрителю не дано было насладиться. Надо отдать должное Ольге, она со мной тщательно разбирала сцены, шла на всякие эксперименты. Этот спектакль чаще других выезжал на гастроли. В то время с нами ездило руководство театра: директор Лев Федорович Лосев, главный режиссер Павел Осипович Хомский. Я, желторотый птенец, оказался среди орлов. Помню, сидим мы как-то в сауне, а я говорю: «Кому скажу, не поверят!»
После «Завтрака с неизвестными» были и другие спектакли, но этапным для меня стал «Иисус Христос – суперзвезда» и роль Иуды Искариота в нем. Перед тем как приступить к работе над этим спектаклем, Павел Осипович Хомский подарил мне любопытную книжечку, где предательство Иуды объяснялось безумной любовью к Марии. Я так увлекся этой идеей, что однажды услышал от Хомского: «Не подходите к Магдалине ближе, чем на три метра. Я не про это спектакль ставил!» Но я вновь и вновь становился заложником этой истории. Особенно когда играла Лада Марис. С ее Магдалиной мой персонаж становился чувственно плотским.
С этой ролью у меня связан необычный эксперимент. Меня пригласили войти с ней в уже готовый спектакль в Барнаульском музыкальном театре. Когда мне позвонили и спросили о гонораре, я назвал довольно-таки серьезную по тем временам цифру, и, на счастье, они согласились! Когда я приехал и увидел афишу, то ахнул. На ней было написано, что я заслуженный артист, но на все мои настойчивые протесты мне спокойно ответили: «Ну, не переписывать же. Значит, скоро им станете». Когда же я вышел на сцену, то почувствовал себя, по меньшей мере, суперзвездой. Меня тронуло отношение всех, кто со мной общался, тепло артистов, которые со мной работали, любовь зрителей, которые вызывали меня снова и снова. Этот спектакль, по ощущениям, один из лучших в моей жизни. После спектакля, на банкете, спонсор моего приезда, золотых дел мастер, подарил мне сделанное в единственном экземпляре украшение – платиновую пластинку с десятикопеечную монету, с двуглавым орлом, усыпанным иркутскими бриллиантами. Это была первая моя театральная награда.

Смердякова в вашем театре играл Геннадий Бортников, Кречинского в Малом – Виталий Соломин, Стенли Ковальского в Театре им. Маяковско- го – Армен Джигарханян. Вам довелось сыграть эти же роли позднее. Это не мешало в работе над классическими образами?

Из всего перечисленного я видел только Смердякова – Бортникова в нашем театре в спектакле «Братья Карамазовы». Сам я хулиганил в этом спектакле в массовке, но в Доме музее Станиславского я имел честь играть Смердякова в спектакле Валерия Саркисова «Завтра суд» по этому же роману Достоевского. До сих пор вспоминаю с ностальгией тот по-настоящему хороший спектакль. Кречинского – Соломина видел на телеэкране, но мой Кречинский был совсем другим типом по психике. Спасибо режиссеру Валерию Саркисову, который приложил к этому руку. О Ковальском Армена Джигарханяна читал, что абсолютно не помешало мне найти своего Стенли Ковальского. Я не боюсь играть роль, если ее до меня кто-то сыграл. Больше того, я всегда был и буду обеими руками за несколько составов исполнителей. По-моему, это актёрская глупость: «Ах, только я должен играть эту роль. Вдруг кто-то окажется лучше». Я рассуждаю так: « Сегодня мой день – я на сцене царь, завтра очередь другого артиста, пожалуйста, пусть летит». Если он сыграет неважно, я лишний раз смогу убедиться, что сыграл лучше. Ну, а если положит меня на обе лопатки, встану, смахну горючую слезу и постараюсь у него чему-нибудь да научиться. Свои вторые составы надо любить, учиться на их ошибках и победах.

За двадцать два года в театре вы переиграли множество ролей. Как угадать свою роль?

Вначале моими ролями были все комические персонажи, ну и хулиганы, конечно. Наконец, Валерий Саркисов, мой педагог по ГИТИСу, начал репетировать у нас в театре «Заговор чувств» Олеши. Он предложил мне главную роль, и я ринулся в работу. Как-то на репетицию пришли Лев Федорович Лосев и Павел Осипович Хомский, а я в это время на сцене висел на одной руке и читал монолог. Они посмотрели на меня и сказали: «Герой должен быть надломленным интеллигентом, а этот какой-то Маугли». Меня с роли сняли и назначили Валерия Сторожика.
Тогда я очень переживал, для меня это стало первой травмой в театре, но сегодня я понимаю, что они были правы, а вот роль Мизинчикова в «Фоме Опискине» мне изначально не нравилась. Я принял ее в штыки. Думал: «Ну, что это за роль. В первом акте всего пара реплик, пока дождусь второго, умру со скуки». Сегодня я стал умнее и вижу все плюсы этой весьма забавной роли.
В моей жизни были спектакли, в которых я не сыграл, потому что вовремя понял, что это не мои роли. Очень рад, что был П.О. Хомским услышан. Он не из тех монстров, которые стоят на своем: «Ты будешь это делать, я тебя все равно сломаю!».
Я против ограничения творческих возможностей актера рамками амплуа, мне не интересно и скучно играть одно и то же, хотя я ничего не имею против человека-маски, если эта маска удачно найдена. Сегодня, когда у меня есть возможность выбора, я скорее соглашусь пусть не на главную роль, но в стоящем спектакле, чем стану единственным и неповторимым в очередной гламурной ахинее.
Семь лет назад я нашел свой второй дом – «Независимый театральный проект». Благодаря этому факту зрители познакомились с моими новыми персонажами в спектаклях «Ladies`night», «Белоснежка и другие», «Трактирщица». С недавних пор я ловлю особый актерский кайф, радуя себя и, надеюсь, зрителя в новом спектакле «Театр по правилам и без». Обожаю своего инфантильного неудачника актера Фредди, изображающего на театре знойного мачо. Я далеко не на каждый свой спектакль приглашаю коллег, а вот на этот смело зазываю. Особенно тех, кто скептически относится к антрепризе. Без ложной скромности могу сказать, что это серьезная конкуренция государственному стационару.

Помимо работы в Театре им. Моссовета, вы принимаете участие в мюзиклах, снимаетесь в кино, озвучиваете мультфильмы. Какое место в вашей актерской жизни занимает все это жанровое многообразие?

Так уж сложилось в моей актерской жизни, что после роли Иуды я серьезно обратил внимание на себя как на актера, способного существовать в музыкальном жанре. Именно благодаря этой работе я обрел на долгие годы персонального педагога по вокалу, актрису и певицу Наталию Трихлеб. Благодаря ее стараниям я выдерживал и музыкальный марафон в «Нотр дам де Пари». Помню, как мой Квазимодушко за два дня спел два дневных и два вечерних спектакля, не сорвавшись при этом ни вокально ни физически.
Совсем недолго просуществовал в Театре им. Моссовета спектакль «Игра» – версия «Шахмат» музыканта группы АББА Бенни Андерсона. На мой взгляд, эта постановка не заслуживала такой короткой сценической жизни, особенно в сравнении с другими спектаклями нашего театра. Ушел в прошлое и мюзикл «Буратино» А. Рыбникова, где я от души отрывался в образе кота Базилио под чутким руководством Терезы Дуровой.
Сегодня на завершающей стадии находятся переговоры с писателем Патриком Зюскиндом, которому композитор Игорь Демарин представил готовый проект своей рок-оперы «Пар- фюмер». Презентация ее уже была в Москве, в театре «Новая опера». Эта первая для меня работа с живым симфоническим оркестром, на которую я делаю серьезную ставку.
О кинематографе могу лишь сказать, что не особо верю, что дела там у меня сложатся. Есть, конечно, надежды, но они разбиваются об объективную реальность кинопроизводства, и, наверное, мое поведение играет здесь не последнюю роль. Я ведь лежачий камень, а под него, сами знаете, вода не течет. У меня даже агента нет, который представлял бы мои интересы, ну, а сам я в закрытые двери не стучусь, и тех влиятельных друзей, перед которыми они открываются, не нажил. По- этому о своем вкладе в кинематограф скромно умолчу. Моя театральная жизнь – вот эта тема для меня дорога и постоянна, и в прошлом, и в настоящем, и в будущем. Как и многие артисты, я суеверен, и о будущем говорить не стану, лучше пойду порепетирую новую роль. О ней, если все удачно сложится, поговорим с вами в следующем театральном сезоне.
Что касается озвучивания, то из того, что у меня сделано, могу гордиться полнометражным мультфильмом Тима Бёртана «Труп невесты». Я озвучивал роль скелета и его шикарный хит. Очень люблю симпатичного кота из «Котов-аристократов», мой голос остался и в «Алисе в стране чудес», и в проекте «Улица Сезам», который я заполнил кучей монстров, страшилищ и всякой всячиной, от бактерий до женских персонажей. Могу похвастаться в этом проекте и своей главной ролью добряка, которого звали «Желтая птица». Согласитесь, звучит красиво!
Для меня озвучивание мультфильмов – это настоящий карнавал, когда актер надевает маску и не боится раскрепоститься. Конечно же, я с удовольствием озвучивал бы большую современную мультипликацию, но для того чтобы попасть в эти проекты, нужно быть медийным лицом, а вот этим я похвастаться не могу.
Я пробовался на роль Распутина в мультфильм «Анастасия». Мне сказали: «Все замечательно, но извините, ваше имя в коммерческом плане звучит не так, как имя певца Александра Буйнова», поэтому в мультфильме вы моего голоса и не услышите.

Валерий, вы живете насыщенной творческой жизнью, стали одним из популярных актеров, вас всегда окружала масса поклонниц, а семью вы создали довольно поздно.

Выбирать жену из поклонниц для меня последнее дело. Они сидят в зале, я нахожусь на сцене. Они видят во мне героя своей истории, а не человека, каким я являюсь в жизни. Я никогда с поклонницами никаких серьезных отношений не поддерживал. Как только кто-то из них начинал проявлять ко мне повышенный интерес, деликатно уходил в сторону.
С Анной мы познакомились летом, на фестивале в пионерском лагере «Орленок». Я был участником фестиваля, а она занималась организационной работой на телевидении в проекте Олега Марусева «Пойми меня». Была она тогда совсем еще юным существом, а я женатым человеком. Поэтому я хоть внимание на нее и обратил, но свои «павлиньи перья» перед ней не распускал. Вернувшись в Москву, на правах знакомого, приходил к ней на дни рождения. Расставшись со своей предыдущей женой, став свободным человеком, осознал, что Анна не только красавица, но еще и умница, предназначенная мне судьбой для создания настоящей семьи, где будет место волшебному смеху наших детей.
Узнав, что у нас будет мальчик, сразу предложил имя Кузьма, в честь моего прадеда, которого хорошо помню. Он до преклонного возраста работал в кузне. Делал красивые и нужные вещи. Наш сынок родился 14 ноября. По святцам это день Козьмы. Через несколько дней позвонили из Севастополя и обрадовали: в этот же день родился и мой прадед. Скажете, совпадение? Да нет, божье провидение.



Беседу вела Татьяна Петренко.
Журнал "Театральная афиша".