«Путешествия по разным душам, перевоплощение в кого-то - это очень опасная игра, потому что ты начинаешь откапывать в себе черты, о которых даже не догадывался»

Иуда в рок-опере «Иисус Христос – суперзвезда», Квазимодо - в «Notre Dame de Paris», обаятельный человек с озорными глазами мальчишки – в жизни. Его голосом разговаривают скелет в мультфильме Тима Бёртона «Труп невесты», Додо в диснеевской «Алисе в стране чудес» и множество персонажей детской телепередачи «Улица Сезам»... Во время этой беседы заслуженный артист России, актер Театра им. Моссовета Валерий Яременко озвучивал сам себя.


Уже больше года в Москве идет спектакль по мотивам пьесы Джорджа Аксельрода «Каждые семь лет», в котором вы выступили в качестве актера и режиссера.

Я очень вольно обошелся с текстом, фактически полностью переписал пьесу. И сейчас у меня уже такое ощущение, что это я сам ее написал. Все знают фильм с Мэрилин Монро «Зуд седьмого года» и кадр с ее «улетающим платьем». Мэрилин Монро, конечно, заслуживает аплодисментов и зрительского обожания. В нашем спектакле эту роль играют по очереди Анна Нахапетова и Мирослава Карпович. Для меня очень важно было, чтобы роль играла балерина или девушка, которая занималась танцами профессионально. Я всегда вижу, занималась девушками танцами или нет, по походке, по тому, как она держит спину и подбородок. Сами актрисы говорят, что это большое счастье – исполнять такую роль, где собрано множество характеров. Я могу сказать, что мне абсолютно не стыдно за эту работе ни с режиссерской точки зрения, ни с актерской. Мне кажется, этот спектакль может многих мужчин натолкнуть на правильные мысли: что делать, когда ты уже прожил со своей спутницей 7 лет, потом 14, потом 21 год. Это такой своего рода психотренинг.

В аннотации к спектаклю сказано: «Каждые семь лет семейной жизни психика мужчины дает сбой. Его вдруг тянет на свободу, ему хочется новых впечатлений, ему нравятся другие запахи. Он теряет интерес к собственной жене… Наглядное пособие для мужчин, столкнувшихся с вечной проблемой – или направо, или налево, или …?» А женщинам как быть?

А женщины должны все знать, но и должны еще понимать, что если ты любишь мужчину, то должна уметь быть деликатной и не показывать всю свою силу. Почему говорят «мужчина – голова, а женщина – шея»? Мы живем в то время, когда у нас часто мужчины становятся женщинами, а женщины мужчинами. Все поменялось. Сейчас я уже могу с женщинами дружить, а когда-то не умел. Я был тем конем, который бьет копытом. Теперь чеховская формула из «Дяди Вани»: «Женщина может быть другом мужчины лишь в такой последовательности: сначала приятель, потом любовница, а затем уж друг» для меня уже не работает. И мне очень интересна, например, семейная женщина, женщина – мать, я многому могу у нее научиться. Сейчас для меня очень актуальна детская тема, люблю погружаться в нее. Там много настоящего, в отличие от этих глупостей, которые окружают нас.

Вашему сыну Кузьме сейчас 6 лет. От актерской профессии будете отговаривать, когда подрастет?

Вы знаете, он очень рано попал в театр и стал рваться на сцену. Если захочет в актеры – пожалуйста. Все что угодно, лишь бы он был здоровым и хорошим человеком, нужным для людей и любящим людей. Я мечтал об этом ребенке. Когда его еще не было, конструировал в своих мыслях, каким он должен быть, награждал его какими-то качествами… Сейчас уже могу с уверенностью говорить, что когда ты о чем-то думаешь, но не болтаешь об этом, оно сбывается! Нужно просто мечтать и очень хотеть! Есть мечты, а есть мечтенки. Вот это настоящая мечта взрослого мужчины, который может быть отцом не в смысле «накормить – одеть», а в смысле «направить и уберечь от опасностей».

Какой из своих спектаклей покажете ему первым?

Я очень сожалею, что он не увидит мюзикл «Буратино», потому что мы его сейчас не играем. Из того, что сейчас играю, ему все еще рано. Когда подрастет, смогу сводить его на «Иисус Христос – суперзвезда». Сейчас он эмоционально это не выдержит, и я сам не позволю испугать его тем, что с папой там что-то происходит. Кузьма сам уже актер. Он участвует в «Другом театре» в спектакле «Три девушки в голубом» по пьесе Людмилы Петрушевской. Я свои режиссерские навыки применяю и к сыну. Делаем с ним полный разбор роли, как с настоящим артистом, каждое слово: почему? зачем? Он очень толковый мальчик, ему это нравится. И пока ему это нравится, я делаю все возможное, чтобы ни в коем случае его от этого не оттолкнуть. Играю с ним, и сам получаю удовольствие. Сейчас очень много глупых артистов. Глупых в том смысле, что не понимают, чем они занимаются. Просто текст выучить, это каждый может. А вот сыграть в эту игру, привнести в нее какую-то тему и получить самому от этого кайф… Есть такие люди, которые ничего не получают. А сын сейчас, если играет в Питера Пена, то он превращается в Питера Пена и летает. Они в таком возрасте верят во все, их нельзя обманывать, у них можно только учиться.

Вы считаете себя немедийным человеком, но при этом ваше лицо очень узнаваемо.

Мы недавно с сыном были в парижском Диснейленде. Так вот там какая-то бабушка ко мне подошла и говорит: «А вы не из (и называет город)? На соседа Славика очень похожи!» Я это к тому, что фамилию не знают, а видели в каком-то сериале, в какой-то передаче. И часто меня принимают за своего парня. Раньше я очень переживал, что моя жизнь не задалась с позиции медийности, что кинематограф не протянул мне свое крыло. Интересные работы в кино по пальцам можно пересчитать. В моем возрасте уже лучше вообще не сниматься, чем сниматься в дешевых сериалах. В плохих фильмах я не хочу сниматься, а в хорошие не зовут.

Вы озвучивали такие мультфильмы как «Алиса в Стране чудес», «Коты-аристократы», «Труп невесты»…

В силу того, что у меня «немедийное» имя, сейчас меня не приглашают на озвучание мультфильмов. Потому что принято: «В роли того-то..» и громкое имя! Мне очень повезло со скелетом, которого зовут Костотряс, в мультфильме «Труп невесты» Тима Бёртона. Когда американцы сами принимают решение по поводу того, какой актер будет озвучивать текст, им безразлично, медийный ты или нет. Они берут человека, а имя ничего не значит. У нас другая история. Изначально нужно быть кем-то, для того чтобы участвовать в этой истории.

Уже 23 года на сцене театра им. Моссовета вы играете роль Иуды. Не устали?

Я люблю долго не играть спектакль, чтобы соскучиться по нему. Сейчас я время от времени исполняю роль Иуды. Бродвейская история, когда каждый день актер играет один и тот же спектакль, она чисто техническая. Все эти актеры, конечно, великие профессионалы. Но я бы так не смог. В мюзикле «Notre Dame de Paris» (В. Ярёменко исполнял роль Квазимодо - MR) я подряд в один день играл четыре спектакля. Это очень тяжело. Мне нужно соскучиться и отдохнуть, чтобы я мог психоделику немножко включить, а не только технику. Я понимаю, что я немолод, что мне уже за 50. Иуда намного моложе меня по возрасту, поэтому, когда почувствую, что стал уже старым с точки зрения внешнего вида, я расстанусь с этой ролью. Я, например, очень любил роль Бориса в спектакле «Серебряный век», но я перерос ее, я могу уже быть отцом Бориса. А Иуду можно играть потому что, во-первых, это рок-опера, а во-вторых, возраст там не определяется, это безвозрастная структура. И пока у меня есть еще про что плакать и про что рвать сердце.

Как вы думаете, что будет с театром в ближайшее время?

Театр будет жить всегда. Просто будут дорогие спектакли и дешевые. Дорогие будут выживать, а дешевые будут погибать. Дорогие и плохие тоже будут погибать. Сейчас театр стал продуктом. Ты приходишь в магазин и из изобилия всего покупаешь то, что ты хочешь, или то, что тебе навязывают. Будут побеждать сильнейшие. Есть государственный театр, и есть антреприза - я балансирую и там и сям. Если я буду работать только в государственном театре, то буду нищим. А если я буду играть только в антрепризе, то мне захочется той глобальности, которую я имею в театре. Потому что ни одна антреприза не может дать того, что может дать театр: эту атмосферу, серьезные декорации, серьезную площадку. Есть антрепризные спектакли – попадание «в десятку», как «Ladies' Night. Только для женщин», который с 2002 года идет. Или рок-опера «Парфюмер» – это вообще особая история. В ней я пою с симфоническим оркестром, для меня такой кайф – быть внутри структуры. В ней нет таких вокальных нагрузок как в «Иисус Христос – суперзвезда», только один кайф и плетение психологического кружева.
Путешествия по разным душам, перевоплощение в кого-то – это очень опасная игра, потому что ты начинаешь откапывать в себе черты, о которых даже не догадывался. Я очень люблю перевоплощение, потому что оно дает мне возможность не совершить преступление в жизни или не уйти в страшный порок. Я могу это все на ментальном уровне совершить на сцене. Это потрясающее ощущение! Как аттракцион! Ты летишь и не страшно, потому что знаешь, что приземлишься и с тобой ничего не случится. Чего-то я не могу позволить себе в жизни, а на сцене могу. Я обнимаю и целую очень красивых женщин – актрис, прихожу домой, а меня жена не ругает. Позавидовать можно! Почему бы не поиграть в эту историю, да еще и получить за это деньги и аплодисменты?



Журнал "Мелон Рич". "Культура", сентябрь 2013 год.